Поэтому не следует верить утверждению в газете "Совершенно секретно" (1993, №7), согласно которому "У истоков террора стоял Ленин, предлагавший в одном из секретных циркуляров сто тысяч за каждого повешенного кулака, попа и помещика". Кстати, власти предлагают вознаграждение именно за поимку личности тогда, когда сами поймать его не могут. А попов и кулаков не было надобности разыскивать: все они были "на виду". Поэтому арестовать, а за тем повесить их можно было без каких-либо дополнительных затрат на вознаграждение. Столь же невероятно выглядит "лимит на репрессии", согласно которому, скажем в Омской области репрессии подлежит 3000 человек (не больше и не меньше, и независимо от количества антисоветских элементов).

В связи с публикованием в печати секретных документов, в печати появилось даже такое сообщение:
Из комментария редакции "Экономической газеты" № 52 дек. 2001 г.

"Теперь можно сказать, что, пожалуй, поставлен большой-большой крест на самом главном обвинении против Сталина - относительно реп­рессий 1937 года.

Недавно публике были представлены несколько томов секретных донесе­ний агентов ЧК-КГБ о морально-политической обстановке в СССР в 20-30 годы... в донесениях отмечались большие злоупотребления со стороны советских, партийных и хозяйственных органов. Злоупотребления таковы, что директор института-издателя документов А. Сахаров воскликнул: мол, теперь-то я понимаю, почему Сталин столь жёстко действовал в 1937 году, откуда растут ноги пресловутых репрессий. Пресечь, злоупо­требления партийной, советской и экономической властей...". В заключение сказано, что "невинных репрессированных"... было не так уж много. На их совести - причинение зла "простым" людям. Скорее всего, в данном случае, как говорят, «палку» перегнули в другую сторону, но, тем не менее…

"Иосиф Сталин повернул историю. Он принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой, - говорил в памятной парламентской речи один из главных врагов России и Сталина - Уинстон Черчилль, гово­рил с уважением и завистью".

("Экономическая газета? № 52, дек. 2001г.)

"После моей смерти на мою могилу нагромоздят кучу лжи, клеве­ты и измышлений. Но беспощадный ветер истории непременно раз­веет этот мусор и обнажит правду Иосиф Сталин".

(цит. по "экономич. газете", .№52, дек. 2001).

Модная сейчас патологическая страсть напакостить, изобличая Ленина в разного рода непристойностях, порой просто фантастична. То по телевизору вдруг сообщается, что Ленин не сам писал свои труды: их писал какой-то немец, который по причине конспирации не мог их публиковать, а поэтому он передавал их Ленину, которому оставалось только поставить свою подпись под ними и дело с концом. И так, видимо все более чем пятьдесят томов сочинений. При этом почему-то не сообщается, почему бы этому загадочному немцу не подписать свои труды псевдонимом.

То с самым серьезным видом в газете утверждается, что Ленин был германским (=немецким) шпионом, воскресшая фальшивка сфабрикованная еще начальником контрразведки Временного правительства, над нелепостью которой посмеялся Керенский, а более высокая инстанция контрразведки в лице Батюшкина ее просто отвергла, и не случайно: для немецкого военного командования Ленин не представлял абсолютно никакой ценности как шпион: ведь он не обладал (да и не мог обладать) какими-либо военными или государственными тайнами, секретными сведениями и получить он их никак не мог, не вращаясь в сфере царских генералов или министров, у которых можно было бы выведать эти сведения и передать их германскому командованию.

В газете появилось и сообщение о том, что участие Ленина в коммунистическом субботнике ограничилось тем, что он дернул за веревку, чтобы свалить колокол и после этого сразу ушел. (разумеется, со ссылкой на "свидетеля"). Но художнику, который рисовал картину "Ленин на коммунистическом субботнике" показалось неприличным изобразить Ленина, дергающего за веревку и поэтому он изобразил Ленина, несущего бревно, явно пойдя на искажение истины. Апофеозом гневного "разоблачения" "фальсификации" послужила фраза автора статьи : "Ну скажите: откуда в Москве, да еще в Кремле бревна?! Это явный абсурд!". А ведь "ниспровергатель" явно не в ладах с фактами: ему следовало бы учитывать, что до революции в Московском Кремле находились купеческие торговые ряды, которые зимой необходимо было отапливать, да и после установления Советской власти в Кремле было дровяное отопление, дома, где проживали члены правительства отапливались дровами. Вместе с тем, разоблачитель сознательно или непреднамеренно упустил тот факт, что имеются фотографии на которых изображен Ленин, несущий бревно с курсантами, причем сама поза Ленина явно свидетельствует, что это не просто сфабрикованная фотошутка: присогнутые ноги, сгорбленность и т.д. свидетельствует о том, что так, «в присядку» человек без бревна не ходит. Ведь при этом сразу же вспоминается габровский анекдот:

Путешествующий спрашивает у экскурсовода-габровца; показывая на
скульптурное изображение генерала:
- Почему этот генерал изображен в такой странной позе: он как бы присел?
- Все дело в том, - отвечает экскурсовод, - что первоначально предполагалось
изобразить этого генерала на коне, но из соображения экономии, решили не
субсидировать средства на коня. Из соображений экономии не стали
переделывать и скульптурное изображение всадника.

Таким образом, сопоставляя буржуазную и социалистическую демократии, мы вольно или невольно, но непременно с неизбежностью (если, разумеется, не будем "кривить душой"), прийдем к выводу о том, что социалистическая демократия, в том числе и "советская демократия", несмотря на все ее недостатки и отступления от принципов социализма, безусловно предпочтительнее буржуазной, поскольку она служит интересам подавляющего большинства населения, интересам развития всего общества и направлена против тех, кто препятствует реализации этих интересов.

Свобода и ее ограничения

Однако, враждебные социализму силы утверждают, что социалистическая демократия не допускает свободомыслия, не допускает какой-либо критики в адрес власти. В действительности социалистическая демократия, если она не извращена бюрократами, не только не исключает критику, но и непременно предполагает ее в том случае, если она не направлена во вред народным массам, если она служит укреплению, а не разрушению подлинной демократии.

Сущность отношения к этому вопросу социалистической демократии четко раскрыл Маяковский в своем стихотворении "Столп", в котором он дает резко негативную оценку брюзжанию одного партийца по поводу публикаций в прессе критических замечаний:

"Раскроешь газетину -	в критике вся.
Любая колеблется глыба.	Кроют. Кого?
Аж волосья встают	от фамилии дыбом.
Ведь это - подрыв,	подкоп ведь это ...
Критику осторожненько	должно вести.
А эти критикуют,	не щадя авторитета,
ни чина, ни стажа,	ни должности.
Критика снизу -	это яд.
Сверху -	вот это лекарство!
Ну, можно ль	позволить низам,
Подряд всем	заниматься критиканством ?! ...
Товарищи, ведь это же ж	подорвет государственные устои!
Кого критикуют ? -	вопит, возомня,
аж голос визжит	тенорком.
Вчера -	Иванова,
Сегодня -	меня,
А завтра -	Совнарком !"
Товарищ Попов,	оставьте скулеж.
Болтовня о подрывах -	ложь !
Мы всех зовем,	чтобы в лоб, а не пятясь
критика	дрянь косила, -
И это	лучшее из доказательств
нашей	чистоты и силы."

Но может быть это всего-навсего личное мнение Маяковского, которое не разделяется руководством страны? В таком случае предоставим слово саму руководству страны. В 1928 году в докладе на сообщении актива московской организации ВКП(б) Сталин отмечал, что “За последнее время у нас стали создаваться некоторые своеобразные отношения между вождями и массами. С одной стороны, у нас выделилась, исторически создалась группа руководителей, авторитет которых поднимается все выше и выше и которая становится почти недосягаемой для масс. С другой стороны, массы рабочего класса прежде всего, массы трудящихся вообще поднимаются вверх чрезвычайно медленно, они начинают смотреть на вождей снизу вверх, зажмурив глаза, и нередко боятся критиковать своих вождей… Тот факт, что вожди, идя вверх, отдаляются от масс, а массы начинают смотреть на них снизу вверх, не решаясь их критиковать, - этот факт не может не создавать известной опасности отрыва вождей от масс и отдаления масс от вождей… Для того, чтобы двигаться вперед и улучшить отношения между массами и вождями, надо… дать советским людям возможность “крыть” своих вождей, критиковать их за ошибки, чтобы вожди не зазнавались, а массы не отдалялись от вождей… Если критика содержит хотя бы 5-10% правды, то и такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое зерно… Необходимо внимательно выслушивать всякую критику советских людей, если она даже является иногда не вполне и не во всех своих частях правильной. Только при этих условиях могут получить массы уверенность, что им не “влетит” за несовершенную критику и что их не “засмеют” за некоторые ошибки их критики”. При этом Сталин подчеркивает, что критика должна быть направлена именно на укрепление социализма, а не на его разрушение. (см. соч. т.11, 1949, с.31-34).

И чтобы не создалось впечатление, что это случайное заявление, можно сослаться на 13 том, с.17, где говорится, что “критика нужна и обязательна… если она не бесплодна”, или на с.135-136, где Сталин пишет о значении Бюро жалоб при Наркомате Рабоче - Крестьянской инспекции “в деле борьбы за устранение недостатков нашего партийно – советского, хозяйственно – профсоюзного и комсомольского аппаратов, в деле улучшения аппаратов нашего управления”. Причем, он ссылается на позицию Ленина: “Ленин говорил, что без аппарата мы давно бы погибли, а без систематической упорной борьбы за улучшение аппарата – мы наверняка погибнем”. И Сталин подчеркивает, что “Бюро жалоб сплачивает вокруг себя все более активные слои рабочих и колхозников, втягивая их в дело управления государством”. Еще высказывание Сталина: “Задача партии заключается в том, чтобы привлечь к активной государственной деятельности самые широкие массы трудящихся, чтобы они чувствовали себя действительными хозяевами страны, чтобы они могли направлять своей критикой наши руководящие органы, чтобы любой работник, какой бы пост он ни занимал, находился под неослабным контролем партии, трудящихся”. (“Правда” от 10 июля 1953г.). О необходимости критики Сталин говорил и после окончания Великой Отечественной войны в своей речи на предвыборном собрании избирателей 9 февр. 1946 года: “Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но и для самих победителей: меньше будет зазнайства, больше будет скромности… Не много стоила бы коммунистическая партия нашей страны, если бы она боялась критики, проверки”. (см. брош. М., 1946, с.22-23).

Разумеется, что при этом могут напомнить о неоправданных репрессиях 1937 года. (Впрочем, при этом не следует забывать, что в январе 1938 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором выступил Сталин с резким осуждением нарушения революционной законности со стороны НКВД, партийных организаций, наркомов и особых отделов Красной Армии. Возглавлявший эту компанию Ежов был отстранен от должности, и расстрелян. Как свидетельствует А. Т. Рыбин, “в НКВД развернулась ожесточенная критика, которой сегодня могла бы позавидовать любая гласность… По всей стране прошли бурные партийные собрания… Отовсюду изгонялись клеветники и прочая нечисть. В самом наркомате работала комиссия ЦК под председательством А. Андреева. В результате было освобождено от должности и отдано под суд тридцать тысяч следователей и других работников, причастных к беззакониям… Одновременно получили свободу сорок тысяч лишь военных. А всего было освобождено триста двадцать семь тысяч человек”. (см. “Рядом со Сталиным. Записки телохранителя”, М., 1992, с.61-62). Сам Рыбин, приводя примеры освобождения по просьбе Главного маршала авиации А. Голованова из тюрьмы, осужденного “за связь с иностранцами” конструктора, а также других арестованных по целому списку, подчеркивает, что “После таких случаев плохо верится, что именно Сталин являлся инициатором ареста людей“ без всяких на то оснований (там же, с.60-61). (Впрочем, этот вопрос требует особого рассмотрения для выяснения истины). Но в данном случае речь идет о теории, отражающей саму сущность социализма, а не об отступлениях от этой теории. А согласно этой теории, критика и самокритика, способствуя выявлению недостатков, выявлению наиболее целесообразных путей развития общества в интересах трудящихся, вовлекая все более широкие массы населения в управление общественным развитием, является именно движущей силой развития социалистического общества.

Однако в таком случае могут спросить (и вполне закономерно): "А кто будет определять: во вред это или не во вред народным массам? Не будет ли здесь "натяжек" слишком ретивных чинуш в определении вредности или полезности данной критики? И не последуют ли за этим преследования инакомыслящих? Бесспорно, всё это будет в случае поверхностного, ненаучного подхода к этой проблеме. Чтобы предупредить подобные эксцессы, необходимы именно научно разработанные критерии определения полезности или вредности тех или иных действий.

Ведь далеко не всегда бывает возможным сразу, без серьезного исследования определить характер и направленность этих действий и соответственно принять решение о том, следует ли их допустить, не навредят ли они обществу. Одно дело, когда речь идет, скажем, об открытом грабеже на улице конкретным бандитом, но иное дело, когда этот грабеж прикрыт, замаскирован и выдается даже за благо. (та же ваучеризация, например). Если в первом случае у "законопослушного" человека возникает негативная реакция, то во втором он может (по крайней мере первоначально, пока не разберется в сути дела) рассматривать запрет такого рода замаскированного грабежа, как нарушение демократии, как ущемление свободы. Хотя на деле именно запрещение этого "государственного бандитизма" и будет защитой демократии, поскольку ваучеризация и подобные ей узаконенные государственной властью действия являются ни чем иным, как присвоением общественного достояния определенной кучкой людей.

Далее, вполне допустима (с точки зрения демократии, действующей с учетом современных условий) мелкооптовыми торговцами торговля товарами, закупленными ими лично за пределами нашей страны (они вложили определенный труд, связанный с подбором товара, его перевозкой и т.д.). Но когда вице-премьер Гайдар утверждает: "Сейчас спекуляции нет, есть нормальная посредническая деятельность. Надо всячески способствовать торговле и спекуляции" ("Гласность", 1992, №4 (?)), то тем самым он дает простор для "честного бандитизма" мелких хищников с тем, чтобы представить вполне естественным и обогащение крупных хищников, сплавляющих национальное богатство за рубеж или взвинчивая цены на продукцию своих частных предприятий. Разница здесь лишь в размахе спекуляции: одно дело, когда мелкий проходимец опустошает полки государственных магазинов, пользуясь служебным входом и продает дефицит в розницу, сдирая при этом тройную плату с покупателя, и другое дело, когда магнаты ворочают гигантскими массами национального достояния в целях своего личного обогащения. Столь же закономерно и "ограничение свободы" в виде запрета пропаганды культа жестокости, осуществляемая, в частности, путем демонстрации фильмов (особенно американского производства). К чему это ведет видно на довольно многочисленных примерах убийств в школах США учениками своих сверстников. Да и сами преступники порой объясняют, что на преступление они пошли под влиянием фильмов, культивирующих жестокость. Вот почему, скажем, во Франции законодательным путем ограничена демонстрация таких фильмов, хотя это и можно представить как покушение на демократию, как преследование инакомыслия, как покушение на свободу средств массовой информации, которые сами должны определять: какие фильмы демонстрировать по телевидению, что писать в газетах и т.д.

В равной мере будет именно демократичным запрещение тех религиозных предписаний и ритуалов, которые наносят человеку непоправимый вред: ритуальные убийства, самоистязание ("шахсей - вахсей", в частности). Ведь как подчеркивал Маяковский, наша жизнь принадлежит не только нам лично, но и коллективу. (См. поэму "Клоп").

Помните диалог профессора коммунистического общества с размороженным обывателем первых лет революции? Когда профессор выразил надежду на то, что его (Присыпкина) надеются развить "до человеческой степени", Присыпкин заявил: "Я вас не просил меня воскрешать. Заморозьте меня обратно. Воо!!!". На что профессор ответил: "Не понимаю, о чём ты говоришь? Наша жизнь принадлежит коллективу, и ни я, ни кто другой не могут эту жизнь... ". Обратили внимание, как Маяковский ставит вопрос относительно жизни человека как общественного достояния, и поэтому человек не в праве бездумно распоряжаться своей жизнью? Этот принцип с неизбежностью порождается самой социалистической системой. Вот почему он встречается не только у Маяковского. В частности, Ф. Э. Дзержинский сказал как-то молодому чекисту: “Здоровье надо беречь. Оно – достояние не только лично ваше, но и государственное”. (“О Феликсе Дзержинском. Воспоминания…”, М., 1987, с.316).

Разумеется, в буржуазной демократии не встретишь чего-либо подобного, поскольку здесь немало "благих" запрещений и оговорок. Возьмите, к примеру, самую "демократическую" конституцию США. Провозглашая свободу слова, она делает "маленькую" оговорочку о том, что запрещается "злоупотребление свободой слова и печати". (БСЭ, т.28, с.489, 1978). А ведь под эту оговорочку можно подвести всё что угодно!

Что касается свободы личности, то в тех же США действуют порой довольно оригинальные законы. В частности, главный редактор журнала “Паспорт экспресс” пишет: “Кстати, о свободе. Не знаю как другим, а мне показалось диким, что за столиком в нью-йоркских ресторанах курить нельзя, а человек, пьющий пиво на улице или в сквере, может быть задержан полицией”. (№7, июль 2000, с.2). Это что! А есть и более оригинальные законы: в Вашингтоне запрещается удить рыбу, сидя на лошади, в штате Айдахо после захода солнца нельзя купить курицу без разрешения полиции, в городе Хартфорд (штат Коннектикут) запрещается целовать жену по воскресеньям, а в городе Хайторт (штат Мэриленд) поцелуй должен длиться не более одной секунды.

Как бы то ни было, а всё подводит к мысли, которую выразил еще Эдмунд Бёрк - английский политический деятель: "Чтобы свободой можно было обладать, ее тоже надо ограничить". ("Афоризмы", с. 57, 1966г.).

Иначе говоря, демократию, свободу слова нельзя отождествлять со вседозволенностью, со свободой заниматься клеветой, лгать, сознательно извращать действительное положение вещей в угоду кучки людей или даже целого социального слоя (бюрократии или, применительно к современным условиям, новой русской буржуазии, мафии и т.д.). Нельзя допускать пропаганду того, что наносит ущерб обществу в целом, равно как и отдельному честному человеку, оскорбляя его достоинство.

Вот почему в своем “Ответе интеллигенту” Горький писал: “Стану ли я отрицать, что в Советском Союзе личность ограничена? Разумеется – нет, не стану. В Советском Союзе воля личности ограничивается каждый раз, когда она враждебно направлена против воли массы, сознающей свое право строительства новых форм жизни”. (“Статьи и памфлеты”, М., 1949, с.231).

Однако, мало выработать научно-обоснованный подход в ценностной оценке тех или иных действий, чтобы не допустить ущемления свобод, предоставленной демократией. Именно действий, поскольку свободомыслие никто не собирается запрещать, да это и невозможно. Мыслите всё, что угодно, но ваши действия не должны наносить ущерб какой-то личности или обществу в целом. Крайне необходимо при этом осуществление постоянного и действенного контроля за деятельностью властных структур со стороны народа.

Здесь мы подошли к вопросу об отношению к бюрократизму, к вопросу о принципах его искоренения. Однако предварительно следует остановиться на вопросе о соотношении равенства и права.